Саентология в России и мире

Религия как бизнес

   Во Франции обрушился шквал обвинений на саентологию. На скамье подсудимых оказались шесть известных деятелей этой организации во главе с Аланом Розенбергом, директором парижского Центра для знаменитостей (ох любят саентологи прославленных персонажей). Если они проиграют процесс, их ждут немалые тюремные сроки, миллионные штрафы и закрытие двух парижских центров. Обвиняются они в мошенничестве и незаконной торговле лекарствами. Во французских судах слушается и ещё несколько сходных дел. Неважно обстоят дела и у немецких саентологов, которые находятся под пристальным вниманием властей. Над их российскими единоверцами тучи сгущаются уже давно, и вряд ли удачные иски в Европейский суд изменят ход дела. У нас на европейские постановления не очень обращают внимание.
Почему саентологов так не любят? По этому показателю они абсолютные чемпионы среди новых религий. Даже к чужеродным кришнаитам (а чужеродность пугает и отталкивает автоматически) и то относятся лучше. А тут вполне приличная публика, одеваются аккуратно, говорят интеллигентно, от цивилизации не бегут, напротив, предлагают пользоваться всеми её благами, а поди ж ты — репутация так себе. Но, что любопытно, приток новых адептов не прекращается, и это даёт саентологам возможность именовать себя самой быстрорастущей новой религией в мире. Нынче они проповедуют уже в 164 странах. В чём же дело?
Несколько лет назад саентология с помпой отметила своё 50-летие, однако её история началась несколько раньше. Плодовитый американский автор, подвизавшийся в жанре научной фантастики, Рон Лафайет Хаббард вскоре после Второй мировой войны создал психотерапевтическую дисциплину, назвав её «дианетика» (от греческих dia — «через» и nous — «ум»). Это был способ обрести физическое и душевное здоровье через воздействие на сознание с помощью специальной психотехники. Дианетика во многом опиралась на психоанализ, но значительно упрощала его. В послевоенной Америке, где психоаналитические услуги стоили очень дорого, такая любительская психотехника в духе демократического тренда self-help стала довольно популярна. Через несколько лет Хаббард создал на её основе религию, которую назвал «саентология» (от латинского scio — «знать»). К психотехнике добавился миф о тетанах (от греческой буквы тета), высших существах, заблудившихся во времени, материи, энергии и пространстве и стремящихся к спасению. Хаббард верил в реинкарнацию и считал, что каждый человек в потенции тетан, а потому может спастись. Рецепт спасения и предлагала саентология.

Итак, новая религия сочетала в себе два начала — светскую психотехнику и религиозную метафизику. Причём первая была достаточно проста, чтобы двигать её в массы (не то что высоколобый психоанализ), а вторая удивительно напоминала научную фантастику, в которой Рон Хаббард весьма поднаторел. Этот жанр привлекал всё большее число поклонников, он будил фантазию и позволял забыть об одиночестве в безбрежном космосе. Хаббард сделал решительный шаг и превратил фантастическую картину мира в религиозную. Раньше чтение о космических пришельцах развлекало, теперь их существование стало объектом веры.
Саентология заняла свою нишу на границе науки и религии и стала развиваться в обоих направлениях. Вскоре Хаббард изобрёл специальное приспособление, позволяющее выявлять сбои в работе разума и уничтожать их причины, — Е-метр. Насколько успешно работал прибор — сказать невозможно, это был вопрос веры. Но внедрение техники в религиозный контекст отражало гибридный дух саентологии. Одновременно развивалась и метафизика — космические приключения тетанов обрастали подробностями, разрабатывались новые ступени очищения и спасения.
Это сочетание науки и религии, а шире — светского и религиозного, и привлекало к себе публику. Казалось, что именно такой и должна быть современная религия, чтобы идти в ногу с безостановочным прогрессом.
Однако пограничное существование саентологии стало и главной причиной всех её многочисленных проблем. Прежде всего она подверглась критике со стороны науки. Психологи и психоаналитики дружно обвинили её в дилетантизме и шарлатанстве. И дело здесь не только в конкуренции, разногласия гораздо глубже. Дух научного эксперимента с его открытостью к новым результатам и готовностью пожертвовать старыми толкованиями в корне противоречит догматической закрытости саентологии, где психологические данные толкуются строго в соответствии с хаббардовской метафизикой.

Не меньшие разногласия возникли у саентологии и с традиционными религиями. И вновь дело не только в том, что новичок посягал на чужую территорию. Научно-фантастическая оболочка саентологического мифа выглядела пародией на традиционную мифологию. Всё это походило на игру в персонажей комиксов (родословная Супермена не слишком отличается от судьбы какого-нибудь тетана) и дискредитировало саму идею религиозного спасения. Респектабельные религии не могли потерпеть столь легкомысленного отношения к своим ключевым ценностям.
Но основные проблемы поджидали саентологию на другой границе — с бизнесом. В отличие от старых религий, она не имела традиционных методов финансирования — через пожертвования, десятину и т.д. И поэтому с самого начала прибегла к светским формам привлечения средств, продвигая свои психотехники на рынке религиозных услуг с помощью различных коммерческих методов. Именно это и стало причиной её конфликтов с потребителями. В основе всех дел против саентологии, которые слушаются сейчас во французских судах, лежат претензии коммерческого характера. Саентология предлагает набор каких-то техник и процедур, предполагающих очищение сознания и перспективу спасения. Следующий пакет услуг стоит дороже и может продаваться в кредит. И так до бесконечности. В принципе это мало чем отличается от продвижения, скажем, косметических продуктов. С той немаловажной разницей, что результаты косметических процедур худо-бедно верифицируемы, а психологические и тем более духовные услуги саентологии — нет. Это опять-таки вопрос веры. Потерявшие веру подают в суд.
В любом случае именно стремление саентологии превратиться в успешный бизнес губит её общественную репутацию. И неудивительно, что это происходит в Европе, где есть традиционные препятствия для проникновения коммерческих ценностей в религиозную сферу. На родине саентологии в США, где бизнес — это своего рода религия, она не встречает такого противодействия. Сходные вещи притягивают друг друга.
В разных европейских странах саентология имеет пограничные конфликты с разными соседями. В Германии, скажем, это традиционные конфессии — лютеранство и католицизм, которые совершенно не готовы делить с ней «церковный налог», взимаемый государством с немецких граждан. И находят понимание у государства, которое оказывает преференции исконно германским конфессиям. Напротив, во Франции, где во главу угла поставлен принцип светскости, саентология критикуется за посягательства на светскую территорию, поскольку религия не имеет права подавать себя как психотехника. И государство, обороняя этот принцип, особенно с саентологами не церемонится.
Россия в этом смысле ближе к Германии (у нас традиционные конфессии также полагаются на государственную поддержку), но отличается от неё низким правовым уровнем. Борьба с саентологией здесь зачастую совершается с юридическими нарушениями. Поэтому российские саентологи и выигрывают свои апелляции в Европейском суде по правам человека.
Российским традиционным религиям легко заручиться господдержкой против активного зарубежного конкурента ещё и потому, что религиозный экспорт рассматривается нашими бдительными властями как идеологическая диверсия. Особенно экспорт из-за океана. Саентологию охотно подозревают в том, что она работает на американские спецслужбы. Учитывая то, что ЦРУ в своё время завело досье на Рона Хаббарда, который, страдая манией преследования, обвинял эту организацию во всякого рода заговорах, такая связь вряд ли имеет место. Есть и другие причины. Однажды я возвращался с религиоведческой конференции в Филадельфии и саентологи (они охотно посещают места, где их изучают) предложили подбросить меня до Вашингтона — самое большее три часа езды. Мы сразу же безнадёжно заплутали в филадельфийской сабурбии. У моих провожатых не оказалось с собой карты. На мой вопрос, как они без неё обходятся, саентологи сослались на сверхъестественную интуицию, которую они развили в себе с помощью методов Хаббарда. До Вашингтона мы добрались за восемь часов. Вряд ли люди, столь самозабвенно полагающиеся на свою интуицию, представляют интерес для любой секретной службы мира.

Борис Фаликов